кабака. - Я не совсем понял вопрос… - Все ты понял, - махнул рукой Моня и вдруг резко повысил голос: - ПИСАЛ ЛИ ТЫ, СУКА, В ДЕТСТВЕ НА ПАРТЕ СЛОВО “ХУЙ”? - Н…нет, - почти выкрикнул его собеседник, - не писал! - Что ж ты делал, пока все твои друзья рисовали на партах? Училке стучал? С этими словами Моня провесил ему леща - такого, что апатичный жирдяй опрокинулся со своего бревна и покатился по траве. Скорбь по поводу потерянной роли мгновенно оставила толстяка, а на горизонте его сознания замерцал вдруг, разгораясь, тревожащий свет осознания объективной действительности. - Ну а ты, - повернулся Моня к его соседу, лысеющему мужичку с неопрятной козлиной бородкой. - Ты что скажешь? Писал ты в детстве на парте слово “хуй”? Козлобородый задумался на секунду. В его глазах, особенно при взгляде на лежащего поодаль толстяка, читалось сомнение, на лицо была тяжелая работа мысли. - Наверное, - неуверенно выдал он, - наверное, писал! - Так писал или нет? - переспросил Моня, притворяясь,