исполнял роль Тора, и чем ближе к ночи, тем меньше в нем оставалось от Турина. Он стоял на валуне, размахивая руками и вращая лысой башкой, и проповедовал с таким усердием, что послушать его собралось более тридцати человек. Речи он говорил вполне в духе скандинавской культуры, но в них было кое-что и от самого Турина. В темноте и под нитразепамом мне показалось, что Тор и взаправду сошел на землю - прямиком со старых нацистских плакатов. - Жирные попы в Англии греют у каминов свои животы! - голос Турина разносился окрест, как из мегафона в концлагере. - А-а-а! - подхватили мы, очень довольные таким началом. - Убогие фермеры и крестьяне нам не помеха! Готовьте факела... - И бензин! - надсадно заорал я. - И бензи-и-ин! - И бензин, - согласился Турин, а затем поднял руки, глубоко вдохнул и заорал так, что даже мы удивились. - На войну! - взвыл Турин, как воет на подлете авиабомба. - Все на войну! В темноте возникла сумятица, и посреди неё я заметил, как Маклауд подошел к Турину и