попадаются стратегические умы. - Ага, - отозвался еще кто-то, - а ну как они нас на переправе примут? Тогда чего? - А мы им... - спор разгорался, и уже трудно было разобрать отдельные голоса. Пока все это длилось, я стоял посреди толпы и размышлял о непостоянстве человеческого духа. В нескольких метрах от меня надрывался Гакхан, с которым мы всего два года назад ездили на первый московский Кринн и жили там в одной крепости. За всю жизнь мы не сделали ему ничего дурного, а он взял и вот так паскудно нас предал. Он орал и неистовствовал шагах в пяти от меня, призывая к немедленному военному походу, но тут в эту какофонию ворвались новые голоса. - Ребята, а чего это там так горит? - раздался с краю поляны спокойный поначалу вопрос часового, и тут же пьяный голос Виктора-болгарина ответил ему: - Пиздато запалили! - Стой, кто идет? - уже понимая свою ошибку, истошно закричал часовой. - Твой пиздец! - донеслось в ответ, и по толпе будто бы внезапная судорога прошла. Слишком у